В 2010 году в рамках своего перформанса «В присутствии художника» Марина Абрамович просидела на стуле в атриуме музея современного искусства «Метрополитен» 736 часов и 30 минут. Посетителям предлагалось сесть напротив неё и просто посмотреть ей в глаза. Для постоянно меняющегося и очень быстрого Нью-Йорка такой медленный перформанс — это радикально, ведь зачастую такие естественные вещи, как находиться рядом и смотреть друг на друга, трогают больше всего.
Пленительность «В присутствии художника» в его простоте. В перформансе не использовался реквизит или спецэффекты. Функциональность — повторяющаяся тема в творчестве балканской художницы. Возможно, поэтому нет ничего удивительного в том, что Абрамович занялась дизайном, а в частности дизайном стульев, представив свою дебютную коллекцию на Неделе искусств в Мехико в этом феврале. Коллекция, получившая название Elephant in the Room («Слон в комнате»), создавалась в сотрудничестве со студией дизайна и деревообработки La Metropolitana.
Абрамович опаздывает, чтобы присоединиться к видеозвонку, где мы будем обсуждать её коллекцию, и звонит мне из такси, чтобы извиниться. Она уверяет меня, что в Мексике опоздание на 10–15 минут является нормальным явлением, настолько, что для этого есть устойчивое выражение, которое переводится как «я уже на месте, но ещё нет».
Естественно, мне очень хочется понять, что привлекло «бабушку перформанса» в сфере дизайна. «На самом деле у дизайна много общего с моей работой, ведь я постоянно задействую предметы, на которых люди могут сидеть, стоять и лежать — которые они могут использовать», — говорит она. Мне вспоминается перформанс Абрамович «Ритм 0» 1974 года, где она разложила ряд предметов, в числе которых были ножницы, нож, гвозди, хлыст, пистолет и пуля, и стояла неподвижно шесть часов, пока публике предлагалось делать с ней всё, что захочется.
«Я люблю функциональность, — продолжает Абрамович. — Я ненавижу кофе-тэйбл-буки. Меня бесит, что их никто никогда не читает и они служат исключительно для украшения». Её вдохновляет подход японцев: «Дело не в том, что у них нет вещей, а в том, что их вещи всегда соответствуют назначению. Весной они ставят на стол весеннюю вазу. Когда приходит зима, они достают зимнюю вазу». Абрамович также восхищается философией христианской секты шейкеров, которые живут по принципу «красота основывается на утилитарности». Пространственный минимализм, по её словам, позволяет «свободно мыслить»: «У меня в голове и так достаточно забот. Пустота — это то, что мне нравится. Пустота и вакуум».
Конечно же, стулья Elephant in the Room минималистичны и ничем не декорированы. Они сделаны из дерева и меди, их ножки заканчиваются чем-то похожим на маленькие башмачки.
Несмотря на это, коллекция представляет собой одомашнивание творчества Абрамович, что кажется несколько необычным. Обычно же функциональные предметы служили опорой для неё, за исключением проекта «Переходные объекты» 1988 года, серии объектов, которые «были созданы для взаимодействия с публикой»: медной кровати, кварцевой подушки и чугунного стула. Их Абрамович придумала в ответ на перформанс «Влюблённые», эпическое приключение, во время которого она прошла половину длины Великой Китайской стены (примерно 2000 км), чтобы встретиться в середине со своим партнёром, немецким художником Улаем, и пожениться (увы, организация перформанса превратилась в бюрократический лабиринт, на преодоление которого ушло пять лет. К этому моменту чувства пары угасли, и, хотя оба договорились не бросать идеи, они решили, что встретятся, чтобы расстаться, а не пожениться). «Когда я вернулась из Китая, я поняла, что публика не присутствовала — мы были совершенно одни в окружении природы, — вспоминает Абрамович. — Я начала думать о создании чего-то, в чём могла бы принять участие публика». Результатом стали «Переходные объекты».
Коллекция Elephant in the Room, возможно, и олицетворяет одомашнивание, но для художницы —«домашний уют» — не оскорбление: «Кухонный стол моей бабушки был центром моего мира. Сейчас в Америке у вас огромные, супер-роскошные кухни, но никто даже не готовит. Вы просто берёте телефон и заказываете пиццу. У людей больше нет такой семейной, домашней жизни, и это так печально. Наша жизнь стала такой сложной, что мы забываем о силе простоты».
«Просто потому, что что-то минималистично или обыденно — низведено до самых основ, — это не значит, что оно лишено смысла", — говорит Абрамович. Возьмем её перформансы: хотя некоторые могут счесть, что они созданы просто для того, чтобы шокировать, художница настаивает, что «никогда не создаёт искусство, чтобы провоцировать». «Для меня это дёшево и вульгарно, — продолжает она. — Я создаю работы, которые заставляют людей задуматься, и если вы просто шокированы, значит, вы не задумываетесь». Аналогичным образом, и коллекция Elephant in the Room, как говорит Абрамович, «о содержательном, а не о декоративном».
Что же она хотела сказать при помощи «слона»? Ответ тесно связан со студией La Metropolitana и её основателями, Родриго Эскобедо, Маурисио Герреро и Алексом Гутьерресом. «Они думают об истории дерева, которая неразрывна с историей самой Мексики. Они работают с коренными жителями, местными ремесленниками и людьми, находящимися в плохих условиях. Также они придерживаются традиционных методов и этичного отношения к ним», — объясняет Абрамович. — La Metropolitana хочет рассказывать истории своих объектов. Речь идёт не только о производстве для отелей и так далее, поэтому для меня было так важно работать именно с ними».
Для коллекции использован целый спектр редких материалов: это и ценная древесина, которую конфисковало правительство у контрабандистов, и медь, полученная из переработанных монет и промышленных отходов. Эта медь, по словам Абрамович, символизирует нервную и энергетическую системы. Это своего рода полный цикл: временные объекты были функциональны, но материалы, из которых они были сделаны, по мнению Абрамович, также делали их сосудами для «запуска физических или ментальных переживаний».
Elephant in the Room презентовалась как перформанс, что ещё больше наполнило коллекцию смыслами. Во время события на фабрике La Metropolitana состоялся праздничный ужин. На спинках всех стульев были написаны разные слова — «риск», «любовь», «приключение», «неуверенность», «гармония», — гости должны были выбрать, на какой из них сесть. На одном из стульев была надпись «слон»: человеку, который на нём сидел, не разрешалось разговаривать (ведь обычно никто не говорит о «слоне в комнате»).
«Ничто не должно быть функциональным только потому, что это красиво», — говорит Абрамович. Дизайн и искусство, по мнению Абрамович и La Metropolitana, не обязательно должны быть красивыми, но в них должен быть смысл.
Оригинал интервью — издание Wallpaper. 
